Cтановление советской политической системы, основанной на коренной ломке сложившихся в России общественных отношений происходило в постоянной борьбе с так называемыми «пережитками прошлого». Глобальность сформулированных большевиками задач и кардинальность и глубина изменений диктовала и жестокость методов их осуществления. В соответствии с марксистскими доктринами следовало установить порядки несовместимые с базовыми инстинктами человеческого существа.

Если взглянуть на перечень мер по переустройству общественно-экономических отношений, предлагаемых марксистами, то там, например, и экспроприация земельной собственности, и отмена права наследования, и общественное воспитание всех детей, и обязательность труда для всех[1]. То есть меры, направленные на уничтожение семьи в ее традиционном понимании и искоренение частнособственнического инстинкта.

Перед взявшими власть в октябре 1917 г. в России большевиками стояла задача по «переделке человеческого материала», по выращиванию нового типа человека. Ленин точно понимал – ликвидация классов и классовых отличий есть прямой путь к устройству коммунистического общества. В 1919 он формулирует задачу «уничтожить разницу между рабочим и крестьянином, сделать всех – работниками».

Инструментом проведения в жизнь коммунистических доктрин стало насилие. Руководящей силой – коммунистическая партия во главе с Центральным комитетом ВКП(б) – КПСС и Политбюро ЦК. Широкие репрессии проводились специально созданными органами госбезопасности: ВЧК–ОГПУ–НКВД–НКГБ–МГБ–МВД–КГБ.

После переезда советского правительства в марте 1918 г. из Петрограда в Москву столицей и центром пребывания власти стала Москва. Вся власть была сосредоточена в Политбюро ЦК РКП(б) (с 1925 – ВКП(б), с 1952 – КПСС). На съездах правящей коммунистической партии избирался Центральный комитет, который формировал состав Политбюро и секретариат ЦК. В период с 1952 до 1966 годов вместо Политбюро действовал Президиум ЦК КПСС

Внешне все выглядело так, что существовали органы исполнительной власти правительство – Совет народных комиссаров (с 1946 – Совет министров) и органы законодательной власти Центральный исполнительный комитет (ЦИК), а с 1938 – Верховный совет СССР, формируемый на всеобщих прямых выборах, как орган народовластия. В действительности все решения принимались в Политбюро и секретариате ЦК и только потом оформлялись в «советском порядке» как решения не партии, а советских органов, имевших конституционную легальность. То есть, Политбюро осуществляло тайную власть, не афишируя свою действительную роль в принятии решений, которые обнародовались от имени Совета министров или Президиума Верховного Совета СССР.

Возникшие сразу после большевистского переворота в 1917 году органы государственной безопасности – Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК) напрямую подчинялись только Политбюро ЦК. В дальнейшем это положение сохранялось. С 1922 – Государственное политическое управление (ОГПУ с 1923), с 1934 – НКВД, в 1941 и с 1943 – Наркомат госбезопасности (НКГБ, с 1946 министерство – МГБ), а в 1954 был организован Комитет государственной безопасности (КГБ), просуществовавший вплоть до распада СССР в 1991 году. Органами тайной полиции осуществлялась вся карательная политика и даже руководство разветвленной лагерной системой (с 1930 – ГУЛАГ).

Советский опыт государственного устройства и принципы тайного руководства со стороны компартии в той или иной степени похожести были внедрены в странах Восточной Европы после Второй мировой войны, где усилиями Советской армии и с помощью представителей советской госбезопасности были установлены коммунистические режимы.

Коммунистический режим, установленный после захвата власти большевиками в 1917 году опирался исключительно на насилие и принудительный труд. Гонениям и репрессиям подверглись все бывшие привилегированные слои населения и все носители так называемых «чуждых взглядов».

Проводится жестокое преследование церкви, подвергаются репрессиям священнослужители всех конфессий. Веру и свободу совести большевики намерены вытравить из общественного сознания, создавая общество торжествующего атеизма. Представители бывших имущих классов – так называемые «бывшие люди» (чиновники, купцы, предприниматели) ограничиваются в политических правах.

То есть подготовка к созданию общества «новых людей», лишенных старых предрассудков и привычек, идейная перековка – идут полным ходом. Тут и принципы новой советской педагогики, хотя речь и не идет о полном изъятии детей из семей, но последовательно осуществляется их воспитание в школах в духе коммунистической идеологии и обеспечивается их всеобщий охват. Наконец, в 1930 г. на основе ленинских предначертаний осуществляется план раскрестьянивания страны – «коллективизация» и «ликвидация кулачества как класса». Теперь открывается путь к физическому устранению тех, кто не вписывается в советскую идеологическую модель.

Идеологический поворот совершился в СССР в середине 1930-х годов, когда романтические идеи пролетарского интернационализма попали в тень набиравшей силу новой имперской политики. Сталинский изоляционизм вызвал к жизни такое явление как советская исключительность или, своего рода «советский нацизм». Причем, нация здесь не родовая или этническая принадлежность, а некая общность советских наций. Нации же сопредельных государств рассматривались как враждебные. Особенно ярко это проявилось в ходе Большого террора 1937–1938 гг.

Большой террор был предопределен самой классовой доктриной, заложенной в основу коммунистической идеологии. Идея создания бесклассового общества подталкивала Сталина к середине 30-х годов к ускоренному и насильственному решению этой проблемы. Стирание грани между классами, как это эвфеминистично было обозначено в директивных документах партии, Сталин проделал буквально.

Проведенный в 1930–1931 годах чудовищный процесс раскрестьянивания (коллективизации), сопровождался теми же самыми видами репрессий – «тройки» в полпредствах ОГПУ, расстрелы и выселение по лимитам, которые были изначально утверждены в Москве.

И если говорить о грянувших в 1937 году массовых операциях, то это не стихия, как некоторые пытаются изобразить сегодня, это не  природное бедствие, которое невозможно предотвратить и предсказать, террор 1937–1938 годов – спланированное, обдуманное и осуществленное преступление власти против собственного народа. И преступление это, во-первых, опиралось на идеологические доктрины большевистского мировоззрения, а во-вторых, безусловно, и на то, что было привнесено лично Сталиным.

Курс на построение социализма в отдельно взятой стране неизбежно означал, что страна станет своего рода «осажденной крепостью» во враждебном окружении и тогда обозначатся две основные линии репрессий. Одна – против так называемых традиционных классовых врагов, это представители бывших классов или разбогатевшие в годы советской власти крестьяне, которых стали называть кулаками и вторая линия против тех, кто в той или иной степени был связан с заграницей.

Отельные титульные нации сопредельных с СССР государств, живущие внутри СССР. Они становятся потенциальными врагами с точки зрения сталинского мировоззрения, во внутренних бумагах НКВД их называют «людской базой иностранных разведок» и, разумеется, они попадают в эти так называемые «национальные контингенты» к началу «национальных операций».

Это были не только представители вышеуказанных наций, но и те, кто был связан с данными странами, имел там родственников, вел разного рода переписку. Вот две основные группы – по классовому и национальному признаку. И, конечно, еще те, кто когда-то примыкал к так называемым «неленинским» политическим партиям (левые и правые эсеры, меньшевики, анархисты, бундовцы и др.) и «свои», но представители партийной оппозиции – «правые», «зиновьевцы», «троцкисты», «рабочая оппозиция», то есть те кто входил в РКП(б) – ВКП(б), но разошелся со Сталиным в политических взглядах. В этом смысле Большой террор действительно начинается с тотальной борьбы со всеми теми, кто проходил по категориям реальных или же потенциальных противников, подозрительных и могущих таковыми стать.

Цель Сталина, начавшего эту кампанию массового террора была в физическом уничтожении своих политических противников, замене старых и имевших революционные заслуги людей новыми представителями уже выращенной в сталинских идеологических догмах советской интеллигенции. Управленческая элита стала целиком и полностью советской. Большой террор призван был установить полное единомыслие в стране, чтобы авторитет и лидерство Сталина уже никем не подвергалась сомнению.

И Большой террор, действительно, вселил в граждан СССР страх такой силы, что он еще долго позволял держаться советской системе. Это была, своего рода, прививка страхом. Каждый понимал, что если до того он мог высказать свое мнение по тому или иному вопросу, то сейчас высказывать мнение, противоречащее официальной доктрине и мыслям самого Сталина, было смертельно опасно, как стал смертельно опасным и любой контакт с заграницей и иностранцами.

В полном соответствии с коммунистическими доктринами, в оккупированных республиках Балтии по директивам Кремля были проведены массовые депортации населения по социально-классовым признакам в 1941 г., аресты и расстрелы противников советской системы в 1944–47 гг., наконец, ликвидированы самостоятельные крестьянские хозяйства и проведен мучительный процесс т.н. «коллективизации», которому вновь сопутствовали массовые депортации крестьянского населения в 1949 г.

При этом, на протяжении десятка лет (1944–1955) в странах Балтии продолжалось народное вооруженное сопротивление, носившее характер национально-освободительной войны против советского режима. Для подавления этого сопротивления в качестве основного инструмента использовались советские карательные органы: госбезопасность, милиция, регулярные и внутренние войска.

Масштабы советских репрессий огромны. В период с 1921 по 1953 годы было арестовано свыше 6 миллионов человек и из них более 1 миллиона расстреляны. Еще порядка 6 миллионов подверглись высылке в отдаленные районы страны. Произошло тотальное выселение народов с лишением их национальной государственности – немцев, калмыков, чеченцев и ингушей, балкарцев, карачаевцев, крымских татар.

Репрессии времен Хрущева и следующих лидеров страны были значительно меньше сталинских, но и в 1960-е – 1960-е годы в СССР жестоко преследовалось инакомыслие и люди, публично высказывавшие свое несогласие с советскими порядками стараниями КГБ попадали в тюрьму или психиатрическую больницу.

Согласно экономическим представлениям Ленина и его партии на смену капиталистическому способу хозяйствования должна прийти новая экономическая формация – социализм, в которой все средства производства обобществлены, отменена частная собственность на землю, национализирован транспорт и организацией производства и распределением всех благ ведает государство.

После прихода к власти большевиками были национализированы все крупные предприятия, банки, у помещиков отобраны имения и земля. В ходе Гражданской войны был введен прямой продуктообмен города и деревни, у крестьян посредством продразверстки насильно изымали излишки продуктов.

Большевистский военный коммунизм и система государственного распределения благ, казалось, приближали страну к идеалу уравнительного социализма. Но реальность оказалась сложнее политических доктрин. Чтобы не потерять власть, большевикам пришлось отступить, объявив в 1921 г. «Новую экономическую политику» (НЭП), тем самым допустив существование, пусть и в довольно ограниченном объеме частного капитала и частной инициативы и, соответственно, сохранив и определенные социально классовые отличия и различия в укладе и образе жизни людей разных слоев, их мыслей и поведении.

Тем не менее, большевики последовательно шли к своей цели. В 1925 году был объявлен курс на индустриализацию страны при котором шло преимущественное развитие тяжелой индустрии и производство средств производства. Мерами экономического принуждения и прямыми репрессиями был свернут НЭП. А в 1930 году началась коллективизация в сельском хозяйстве и насильственное объединение индивидуальных крестьянских хозяйств в колхозы.

В СССР утвердился командно-административный стиль управления экономикой, а развитие страны предрешалось заранее принимаемыми пятилетними планами. Организованный в 1921 году Госплан стал главным регулятором экономики.

Основной проблемой советской экономической модели стала социальная уравниловка и отсутствие значимых стимулов для повышения производительности труда. Советская пропагандистская машина внедряла в массовое сознание идеи коллективизма, но в реальности советский человек явился результатом адаптации людей к условиям режима. Многолетние попытки власти покончить с частнособственническими инстинктами людей позорно провалились. Склонность к воровству государственной собственности объединяла все слои советского общества – от рабочего до министра.

Советская система пыталась переделать природу человека, впав в совершенный идеализм. В работе на себя, на приусадебных участках советские люди показывали истинный трудовой энтузиазм, достигая высочайшей производительности труда, в то время как на советском государственном производстве производительность труда была во много раз ниже чем в капиталистических странах и остается таковой и в современной России. Причина этого в поведенческих инстинктах советского человека.

Это: социальное и духовное иждивенчество, политическая пассивность и робость в принятии самостоятельных решений, уклонение от личной ответственности, страх выпадения из социума, конформизм и безоговорочное принятие образа мыслей большинства и, конечно же, замешанная во многом на страхе и латентном шовинизме – ксенофобия. Чем больше в СССР прославлялся и восхвалялся «свободный труд»[1], тем упорнее рядовой советский человек старался от него уклониться.

Доктринальной чертой советского режима был принудительный характер труда. Более того, труд выступал и в качестве меры наказания. Уклонение от обязательного труда в эпоху Хрущева и Брежнева стало не только признаком девиантного поведения, но и формой политического протеста граждан. Советский человек демонстрировал покорность тоталитарному диктату и одновременно склонность к проявлению своеволия и анархии при ослаблении властного контроля.

Пропагандируемая большевиками новая пролетарская культура в 1920-е годы была явлением самобытным и не лишенным привлекательных черт новаторства и освобождения художника от прежних рамок и устаревших догматов. Но в условиях жесткой цензуры происходило постепенное выхолащивание новаторского духа, устанавливался стиль классово-пропагандистского обеспечения политической линии партии средствами искусства.

Не случайно с первых лет коммунистического господства монументальное искусство именовалось «монументальной пропагандой». Многочисленные группировки писателей к 1932 году были объединены в плотно контролируемый партией Союз советских писателей, и единственным разрешенным художественным методом стал «социалистический реализм».

Установленное в стране в середине 1930-х единомыслие неизбежно суживало рамки свободы деятелей культуры, влекло за собой появление советского классицизма. Все творческие искания и эксперименты порицались и наказывались, а любое отклонение от выработанных советских канонов клеймилось как «формализм».

Насаждаемая сталинской пропагандой новая советская «особость», исключительность и гордость на самом деле в изрядной степени опиралась на глубинный национализм, присущий каждому отдельно взятому народу СССР. Этот родовой и животный страх перед другими – «не нашими» должен был сплавиться в общий советский комплекс «нашести», превосходящей своими качествами все остальные народы, продолжавшие жить при капитализме.

Программным документом утверждавшим превосходство «советского народа» над всем и вся стала опубликованная в главной партийной газете статья Дмитрия Шепилова «Советский патриотизм»[1]. Здесь четко постулировалось: «Советский патриотизм отлился как золотой сгусток самых возвышенных и благородных черт нашего народа. Символом богатырской мощи народа, его побед, его славы, его новых созидательных планов является имя великого Сталина»[2].

Помимо пропаганды архаичного культа «вождя» в статье Шепилова наличествовал важный постулат: «Великий Сталин указывает, что «последний советский гражданин, свободный от цепей капитала, стоит головой выше любого зарубежного высокопоставленного чинуши, влачащего на плечах ярмо капиталистического рабства»»[3]. Не случайно в том же 1947 г. был принят указ запрещающий браки граждан СССР с иностранцами (отменен в 1953).

Еще в 1943–1944 годах были приняты новые законодательные акты, касающиеся вопросов брака и семьи – в отличие от предыдущего закона (Кодекс законов о браке, семье и опеке РСФСР 1926 г.) более консервативные, возвращавшие государственное регулирование и вмешательство в семейные отношения. В вопросе семьи большевикам пришлось отступить от марксистских постулатов, вернувшись к традиционализму. Но в отношении частной собственности линия оставалась незыблемой.

Руководители СССР, пришедшие на смену Сталину скорректировали политическую риторику, но не изменили ее содержание. В отчетном докладе 22 съезду КПСС в октябре 1961 г. Никита Хрущев заявил: «В СССР сложилась новая историческая общность людей различных национальностей, имеющих общие характерные черты – советский народ. Они имеют общую социалистическую Родину – СССР, общую экономическую базу – социалистическое хозяйство, общую социально-классовую структуру, общее мировоззрение – марксизм-ленинизм, общую цель – построение коммунизма, много общих черт в духовном облике, в психологии»[4].

Эту же мысль десятью годами позднее повторил и творчески развил Леонид Брежнев в отчетном докладе 24 съезду КПСС: «За годы социалистического строительства в нашей стране возникла новая историческая общность людей – советский народ. В совместном труде, в борьбе за социализм, в боях за его защиту родились новые, гармоничные отношения между классами и социальными группами, нациями и национальностями – отношения дружбы и сотрудничества»[5].

После смерти Сталины «закрытость» советского общества и культуры от остального мира постепенно размывалась. Стало больше творческой инициативы, но в условиях цензуры искусство не могло обрести подлинной свободы. И все лучшие художественные произведения советской эпохи появились в 1920-е и в 1960-е годы, когда ослабевал цензурный контроль и репрессивные меры со стороны коммунистической партии.

Становление советского государства пришлось на период продолжавшейся Первой мировой войны. В момент германского наступления в феврале 1918 года Ленин подписал декрет «социалистическое отечество в опасности» и это явилось знаком формирования нового идеологического конструкта – «советского патриотизма», а в условиях противостояния советской системы всему остальному миру он неизбежно наполнялся милитаризмом. Советская пропаганда всячески раздувала значимость и сакральную роль Рабоче-крестьянской красной армии (РККА) как единственного защитника отечества от внешних врагов.

В 1920-е годы Красная армия была достаточно слаба и основной пропагандистский упор делался на опасность «капиталистического окружения», готового к военной агрессии против СССР. В то же время Красная армия рассматривалась как потенциальная и основная сила для внешнего применения, когда коммунистические партии других стран по управлением Коминтерна будут способны организовать революции и взять власть в своих странах. Активное участие советских военных в гражданской войне в Испании в 1936–1939 годах тому пример.

К концу 1930-х Красная армия заметно окрепла и военно-политическая обстановка в Европе складывалась в благоприятном для Кремля направлении. Крупнейшие европейские державы вступили в конфронтацию, и Сталин выбрал союз с Гитлером, позволивший подписать документ о разграничении сфер влияния (т.н. секретные протоколы к «пакту Молотов – Риббентроп»). Т

еперь в союзе с Гитлером Сталин приступил к разделу Польши и готовился к оккупации и советизации других сопредельных стран. Инструментом территориальных захватов стала Красная армия. Агрессия против Финляндии в 1939 году привела к тому, что СССР был исключен из Лиги наций. Наряду с Германией СССР несет равную ответственность за развязывания Второй мировой войны.

Однако, к 1941 году наметились явные расхождения интересов и обострились противоречия между СССР и Германией. После нападения Гитлера на СССР страны антигитлеровской коалиции поддержали Советский Союз. Война закончилась полным разгромом Германии и оккупацией войсками Красной армии ряда европейских стран.

Результатом стала советизация стран Центральной и Восточной Европы, которая могла состоятся только посредством оккупации этих стран частями Красной армии. Со всей очевидность проявился характер Советских вооруженных сил как инструмента агрессивной политики Кремля.

Если пропагандистская риторика Кремля заключалась в показном «миролюбии» и тема «борьбы за мир» не сходила со страниц советских газет, то на деле Советская армия стала участницей десятков военных конфликтов по всему миру, где выступала в поддержку режимов ориентированных на СССР, причем чаще всего в роли агрессора в союзе с местными вооруженными или повстанческими силами.

Подавление народных выступлений в ГДР (1953), Венгрии (1956), Чехословакии (1968) осуществлялись силами Советской армии и преподносились общественности как «интернациональный долг». Точно также советскому населению объясняли цели и смысл советского вторжения в Афганистан (1979). Армия была привилегированной частью советского общества. Военнослужащие – офицеры освобождались от уплаты налогов и имели значительные льготы по оплате коммунальных услуг.

Их оклады денежного содержания вполне конкурировали с зарплатами представителей партаппарата и КГБ. В последние годы существования СССР именно армейские силы были брошены на подавление национально-освободительного движения в советских республиках. Например в Тбилиси в 1989 и Вильнюсе в 1991.

Литература и материалы:

22nd Congress of the CPSU. Verbatim report I. Tallinn, 1962.

L. Brezhnev. Report of the Central Committee of the CPSU to the 24th Congress of the CPSU, 30 March 1971. Tallinn, 1971.

K. Marx, F. Engels. Manifesto of the Communist Party. Tallinn, 1974.

J. V. Stalin. Leninismi küsimusi. Tallinn, 1952.

Д.Т. Шепилов. Советский патриотизм. Pravda, 11 August 1947.

Marc Jansen, Nikita Petrov, Stalin’s Loyal Executioner: People’s Commissar Nikolai Eznov, 1895-1940. Hoover institution press, Stanford, California, 2002, 274 p.

История сталинского Гулага. Конец 1920-х – первая половина 1950-х годов: Собрание документов в 7 томах – М. 2004.

Лубянка: ВЧК–ОГПУ–НКВД–НКГБ–МГБ–МВД–КГБ. 1917–1991. Справочник / Под. ред. акад. А.Н.Яковлева; авторы-сост.: А.И.Кокурин, Н.В.Петров. М., 2003.

Лубянка. Сталин и ВЧК–ГПУ–ОГПУ–НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь 1922 – декабрь 1936. Под ред. акад.

А.Н.Яковлева; сост. В.Н.Хаустов, В.П.Наумов, Н.С.Плотникова. М., 2003.

Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина. 1937–1938. Под ред. акад. А.Н.Яковлева; сост. В.Н.Хаустов, В.П.Наумов, Н.С.Плотникова. М. 2004.

Лубянка. Сталин и НКВД–НКГБ–ГУКР СМЕРШ. 1939 – март 1946 / Архив Сталина. Под общ. ред. акад. А.Н.Яковлева; сост. В.Н.Хаустов, В.П.Наумов, Н.С.Плотникова. М., 2006.

Лубянка. Сталин и МГБ СССР. Март 1946 – март 1953: Документы высших органов партийной и государственной власти / Сост. В.Н.Хаустов, В.П.Наумов, Н.С.Плотникова. М., 2007.

Петров Н. Палачи: Они выполняли заказы Сталина. М., 2011. 320 с.

Петров Н.В. Первый председатель КГБ Иван Серов. М., 2005. 416 с.

Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Том 1. март 1953 – февраль 1956. Сост. Артизов А.Н., Сигачев Ю.В., Хлопов В.Г., Шевчук И.Н. М., 2000.

Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Том 2. февраль 1956 – начало 80-х годов. Сост. Артизов А.Н., Сигачев Ю.В., Хлопов В.Г., Шевчук И.Н. М., 2003.

Реабилитация: как это было. Документы Политбюро ЦК КПСС, стенограммы заседаний Комиссии Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с  репрессиями имевшими место в период 30–40-х и начала 50-х гг. и другие материалы. Том

3. Середина 80-х годов – 1991. Сост. А.Н.Артизов, А.А.Косаковский, В.П.Наумов, И.Н.Шевчук. М., 2004.

Сталинские депортации. 1928–1953 / Под. общ. ред. акад. А.Н. Яковлева; Сост. Н.Л.Поболь, П.М.Полян. М. 2005.